По-видимому, правительственных реформаторов и либералов примиряла с самодержавием вера в его нереализованные реформаторские возможности. До середины 1820-х гг. государственная деятельность Александра I объективно способствовала распространению либеральных идей. Именно этим можно объяснить позицию умеренных легитимистов-либералов по отношению к их вербовке в тайное общество, а затем и их реакцию на “14 декабря”.
Надежды на продолжение “александровых начал” сохранялись и в первую половину царствования Николая I, о чем свидетельствуют отчеты А. X. Бенкендорфа и М. Я. фон Фока. В одном из них прямо говорилось, что “вся Россия ждет с нетерпением перемен как в системе, так и в людях . Самые благонамеренные люди изнывают в ожидании и не перестают повторять: „Если этот государь не преобразует России, никто не остановит ее падения! Российскому императору нужны только ум, твердость и воля, а наш государь обладает этими качествами во всей полноте“[73]».
В царствовании Николая I было, вероятно, три переломных момента — 14 декабря 1825 г., 1830-й и 1848 гг., когда как бы толчками происходило усиление консервативных тенденций в его политике.
Вопрос о том, была ли сложившаяся при нем система вынужденной, сформировавшейся под влиянием новых обстоятельств, или же представляла собой логическое продолжение линии, начатой еще в предыдущее царствование, весьма сложен и требует специального изучения. С точки зрения А. И. Герцена, “именно 14 декабря принудило правительство отбросить лицемерие и открыто провозгласить деспотизм[74]”. И все же, наверное, элемент вынужденности в усилении консерватизма имел место. Это подтверждается не только тем, что Николай I всю жизнь находился под впечатлением событий 14 декабря, но и известными фактами навязывания консервативным дворянством правительству репрессивных мер в отношении декабристов[75]. Примечательно, что, даже с точки зрения П. Я. Чаадаева, правительство, в сущности, исполняло свой долг, и строгость его далеко не превзошла ожидания публики. «Что еще может делать правительство,— спрашивал он в „Апологии сумасшедшего“, — как не следовать тому, что оно искренне считает серьезным желанием страны?[76]».
Был ли Николай I прекрасным актером и одновременно умным и дальновидным противником декабристов, который мобилизовал всю политическую силу, использовал нравственный и религиозный факторы, как считает Я. А. Гордин[77],— сказать трудно. Но так или иначе, многие декабристы писали ему из крепости, а затем из Сибири, указывая на необходимость преобразований, и не сомневались, что он их осуществит[78]. Николай Павлович не был подготовлен к государственной деятельности. Взойдя на престол случайно, сквозь ряды мятежников на Сенатской площади, он рассматривал “14 декабря” скорее как нарушение воинской и общественной дисциплины. Поэтому главными задачами внутренней политики должны были стать упрочение дисциплины, “правильное” воспитание и “очищение” дворянства от вольного “духа времени”. Введение же в 1832 г. почетного и потомственного гражданства было своеобразным проявлением страха власти перед образованным дворянским меньшинством.
В условиях всеобщей потребности обновления реформы натыкались на необходимость продолжительной отсрочки. Политическое благоразумие требовало сначала подготовить для них основания, и в первую очередь подготовить умы.
Именно эти идеи легли в основу концепции гр. С. С. Уварова, названной в литературе “теорией официальной народности”. Причем в основе системы “очищения и охранительства” лежал тот же тезис о “неготовности” России к преобразованиям. “Мы, то есть люди девятнадцатого века, в затруднительном положении: мы живем среди бурь и волнений политических. Народы изменяют свой быт, обновляются, волнуются, идут вперед. Никто здесь не может предписывать своих законов. Но Россия еще юна, девственна и не должна вкусить, по крайней мере, теперь еще, сих кровавых тревог. Надобно продлить ее юность и тем временем воспитать ее”,— считал Уваров[79]. О необходимости проанализировать основы управления и подготовить дальнейшие преобразования предупреждал императора и М. Я. фон Фок[80]. Таким образом, Николай I и его окружение ясно осознавали необходимость реформ для развития страны, но считали, что она еще не готова их принять. И даже в “черном” манифесте от 13 июля 1826 г. о казни декабристов, подготовленном М. М. Сперанским, подчеркивалось, что “не от дерзновенных мечтаний всегда разрушительных, но свыше усовершенствуются постепенно отечественные установления[81]”. В начале своего пути Николай I был такой же “нерешительный постепеновец”, как Александр I, но в отличие от него Николай считал правильным лишь частичный ремонт существующего порядка. И именно это явилось самой большой его ошибкой, так как “следовало сделать больше — или ничего не делать”, поскольку в такой стране, как Россия, “полумеры гибельны”, писал в 1842 г. в своем донесении французский дипломат К. Перье[82].
Другое по теме:
Борьба крестьян
В конце мая вступили в борьбу крестьяне. Они устраивали митинги и демонстрации, перегораживали дороги, чтобы привлечь внимание к своим нуждам.
В основном рабочие и крестьяне выдвигали экономические требования. Они добивались повышения за ...
Деятельность Государственной
думы России
Созывом первой Государственной думы открылась первая страница истории российского парламентаризма, которая пришлась на период революционного возбуждения масс. Думой «надежд» называли современники первое в стране подобие парламента. Естест ...
Коллективизированные государства
Если рассмотренные нами государства осуществляют вмешательство в экономическую жизнь в целях поддержки экономики, что носит преимущественно частный характер, коллективизированные государства ставят хозяйственную жизнь во всей ее полноте п ...